14.01.2025 Ведомости
Можно ли еще раз провести модернизацию без экономически обоснованных цен на электроэнергию.
Михаил Расстригин , первый вице-президент фонда «Центр стратегических разработок»
Третий раз в своей новейшей истории российская электроэнергетика подходит к моменту острой необходимости начать комплексную модернизацию основного оборудования электростанций. Кажется, что в этот раз по-настоящему справиться с этим отрасль сможет, только если цены на электроэнергию достигнут рыночного уровня не только для отдельных проектов, а для отрасли в целом. Так или иначе, прежде чем дать оценку текущим событиям, нужно вспомнить о двух предыдущих попытках решить, казалось бы, схожую проблему.
Так, первая попытка модернизации была результатом более чем пяти лет реформ электроэнергетики, проводимых Анатолием Чубайсом в 2000-х гг. Их ход прошел точку невозврата после отрезвляющей аварии на московской подстанции «Чагино» в 2005 г., оставившей без света более 2 млн человек. Одним из ключевых результатов реформы стали так называемые договоры на поставку мощности (ДПМ; гарантировали возврат инвестиций в генерацию за счет фиксации повышенных платежей потребителей). Хотя цены в ДПМ и отражали рыночные реалии, эти соглашения были заключены только по объектам, подлежащим модернизации в соответствии с распоряжением правительства России.
По истечении 10 лет – с 2010 по 2020 г. – генкомпаниями были действительно введены в эксплуатацию 136 объектов, преимущественно более эффективных по сравнению с превалирующими в энергосистеме советскими и суммарной установленной мощностью без малого 30 ГВт (12% от текущей мощности энергосистемы). Но, как выяснилось уже в наше время, узким местом этой программы модернизации было использование во многих новых энергоблоках иностранных технологий и оборудования. Сегодня их устойчивая работа не совсем очевидна.
Если не принимать во внимание программу поддержки строительства в России возобновляемой генерации, которая в большей степени была продиктована желанием идти в ногу с мировой ВИЭ-революцией, то второй попыткой была программа, названная ДПМ-2. Она предполагала частичную модернизацию 41 ГВт старых мощностей и была залпово запущена правительством в 2018 г. В отличие от первой программы ДПМ, целью которой заявлялась борьба с дефицитом генерирующих энергомощностей, вторая программа была в большей степени нацелена на продление ресурса действующих электростанций.
Еще одним как минимум не менее важным мотивом было желание отрасли не потерять денежный поток, который в то время снижался из-за истечения сроков ДПМ-контрактов первой волны. Так вот в рамках второй волны этот денежный поток был сохранен и размазан по относительно большему числу менее капиталоемких проектов. Хотя окончательные итоги ДПМ-2 подводить еще рано, предварительно можно отметить скорый отказ генкомпаний от заметной части этих проектов.
Возвращаясь к вызовам сегодняшнего времени, следует отметить несколько событий, совокупность которых указывает на необходимость скорейшего запуска третьей волны модернизации. Первое такое событие – энергодефицит, который наблюдался на юге России прошедшим летом. Он привел к отключениям электроэнергии и спровоцировал попавшие в новостные сводки федеральных медиа очереди за дизель-генераторами. Второе событие – это рост числа энергорайонов с прогнозным дефицитом электроэнергии. Если по состоянию на 2023 г. в их числе был только юго-восток Сибири, то сейчас таких энергорайонов уже восемь, и это не только регионы Сибири, но также территории Дальнего Востока, юг России и часть Москвы. Наконец, появление долгосрочных правительственных планов – например, таких, как Генеральная схема размещения объектов электроэнергетики до 2042 г., очерчивает контуры третьей программы модернизации. Это создание 88 ГВт новых энергомощностей (для замещения устаревших электростанций) стоимостью порядка 21 трлн руб. и необходимой для окупаемости инвестиций надбавкой к цене электроэнергии в 4–5 руб. за 1 кВт ч.
Итак, если цель – борьба со старением энергооборудования и удовлетворение спроса в точках прогнозируемого дефицита – можно сказать, идентифицирована и заявлена в текущей повестке, то ряд острых вопросов требуют уточнения. Как показала модернизация первой волны ДПМ, недостаточно купить иностранное оборудование. Если не владеть технологией, его эксплуатация окажется не такой уж и простой задачей. А тогда достаточно ли сегодня собственных компетенций и производственных мощностей для удовлетворения предстоящего внушительного заказа на новое энергооборудование? Кроме заявленных 88 ГВт на подходе еще почти столько же также морально и физически устаревшего оборудования, срок эксплуатации которого к 2040 г. достигнет критических значений. Означает ли это, что впереди достаточно спроса со стороны отрасли не только на зарождающуюся третью, но и на четвертую программу модернизации, масштаб которой вполне может быть сопоставим с предыдущими? Тогда правильно ли предположить, что начавшиеся в 2010 г. волны модернизации будут неминуемо набирать ход и не остановятся в 2040 г.?
Экономическая теория со времен Адама Смита учит, что спрос рождает предложение. Тут хочется заострить внимание на самом, как мне кажется, важном для отрасли вопросе. Как было сказано выше, вторая программа модернизации выросла из обсуждения необходимости сохранить денежный поток ДПМ-контрактов, так полюбившийся энергетикам и банкирам и так нелюбимый крупными потребителями электроэнергии. Но дефицит – вещь упрямая. Когда он возникает в бюджете, то заставляет привлекать деньги в долг по их рыночной цене (как бы высока она ни была на тот момент). Дефицит в энергосистеме – проблема как минимум не менее серьезная. Он также указывает на необходимость платить рыночную цену, которая была в ДПМ-контрактах.
Но сегодня на энергорынке, исходя из оценок, приведенных в упомянутой выше генсхеме, цены все еще ниже рыночных как минимум на 30–40%. При таком уровне цен сколько ни говори о прогнозном дефиците, энергокомпании не будут строить новые электростанции, промышленники не будут разрабатывать новые турбины, банкиры не будут стремиться кредитовать отрасль, а потребители не будут инвестировать в свою энергоэффективность. Иными словами, сколь громко о потенциальном масштабе будущих заказов энергооборудования ни кричи, без изменения цены на энергорынке вряд ли мы увидим масштабное расширение производственных мощностей и заметный приток инвестиций в современные отечественные энерготехнологии, включая энергосберегающие. То есть дефицит есть, но участники рынка на него не реагируют.
Денежный ли это рынок или рынок электроэнергии, не столь важно. Законы экономики заставляют участников рынка самостоятельно реагировать именно на цену, рожденную спросом и предложением, а если ее нет, если эта цена ограничена потолком – приходится ждать команды «сверху», торговаться за условия и в итоге в лучшем случае оказаться на коротком поводке ДПМ-контракта. Мы видели примеры, как развиваются рынки, где цены серьезно не принимаются в расчет, взять хотя бы экономику периода позднего СССР. И издержки «шоковой терапии» 1990-х мы тоже хорошо помним.
Достаточно ли долгим был переходный период в современной истории электроэнергетики России? Достаточно ли зрелым сегодня будет выглядеть призыв перейти наконец к рыночному ценообразованию на электроэнергию? То есть не выделять снова отдельный сегмент везунчиков, заключивших ДПМ и получающих квазирыночную цену, а перевести раз и навсегда весь рынок электроэнергии и мощности на полностью рыночное ценообразование. И таким образом кардинально повысить инвестиционную привлекательность электроэнергетики в целом, а не по частям.
Ведь рынок станет намного эффективнее, если его участники перестанут тратить свои ресурсы на то, чтобы занять лучшее место за столом, где будут раздавать ДПМ-контракты, и получат сильный состязательный стимул. Тогда они будут стремиться сформировать наиболее выгодное положение на конкурентном рынке, которое будет зависеть не от GR-усилий, а от эффективности их электростанций.
Не такое ли решение позволило бы создать последовательный, живой импульс для всплеска инвестиционной инициативы в отрасли, запустить проактивный, основанный на истинной конкуренции поиск эффективных проектов расширения генерирующих мощностей, способствовать созданию современных отечественных технологий, перейти к системному обновлению энергостроительных мощностей, поиску энергоэффективных решений? И наконец, обеспечить конкурентные условия для устойчивого, а не сиюминутного удовлетворения растущего спроса на электроэнергию, в полной мере отвечающего национальным интересам.