Силовой остров

02.02.2010 Пресс-служба Иркутскэнерго

Владислав Соловьев, генеральный директор En+ Group. En+ рассчитывает стать глобальной энергометаллургической компанией, говорит Соловьев. Вместо нефтяного бизнеса она теперь будет заниматься ураном и солнечной энергетикой.

Владислав Соловьев азартно рассуждает об экспериментах Альберта Эйнштейна по перемещению материи во времени и пространстве, о тайне исчезновения эсминца «Элдридж». Но когда речь заходит о бизнесе En+ Group, Cоловьев становится серьезным и осторожным в формулировках. Олег Дерипаска создал группу в 2005 г., передал ей главную жемчужину своей империи — UC Rusal, а также сибирские энергоактивы и поставил сложную задачу — стать глобальной энергометаллургической компанией. Соловьев пытается выполнить это с 2008 г., когда Дерипаска назначил его гендиректором En+. Теперь Соловьев ломает голову, где найти альтернативные источники по финансированию проектов, например, вслед за UC Rusal провести IPO холдингов группы — «Евросибэнерго», SMR, а потом, возможно, и самой En+.

<…> «Ключевой вопрос — надежность»

— Как вы намерены развивать энергетический бизнес En+?

— Осенью мы консолидировали наши энергоактивы в ОАО «Евросибэнерго» и де-юре создали крупнейшую частную энергетическую компанию в России с мощностями почти в 20 ГВт, три четверти из которых приходится на гидростанции. Следующий этап — реализация масштабной инвестпрограммы, предполагающей строительство примерно 5 ГВт новых высокоэффективных энергомощностей — как в Сибири, так и в европейской части России. Из ближайших проектов — новый энергоблок на 400 МВт на Автозаводской ТЭЦ в Нижнем Новгороде.

— После аварии на Саяно-Шушенской ГЭС Ростехнадзор проводил проверки на других станциях — есть ли у них аварийные выходы для персонала, что с оборудованием и т. д. К «Евросибэнерго» были претензии?

— Состояние наших энергоактивов не вызывает никаких нареканий и тревоги. На Красноярской ГЭС уже полностью реконструированы девять из 12 гидроагрегатов, на Братской ГЭС в июле завершится проект замены рабочих колес. После аварии на Саяно-Шушенской ГЭС мы сами, не дожидаясь Ростехнадзора, провели внутренние проверки. Наши инженеры были на СШГЭС, разбирались, что там произошло. Поэтому вопросы [от чиновников] были минимальны — к приходу Ростехнадзора все уже было сделано. Был решен вопрос с дополнительными независимыми источниками питания собственных нужд станций, чтобы при ЧП они могли обеспечить себя энергией сами: мы сейчас полностью обеспечены дизель-генераторами с резервными запасами топлива. Была проанализирована скорость закрытия и открытия аварийных затворов на ГЭС. Проведены тренировки и учения. Изменены некоторые алгоритмы работы агрегатов — чтобы они не выходили на закритические режимы. Изменен был и регламент обходов и осмотров оборудования станций. Были и мелкие недочеты, которые мы после аварии выявили и исправили.

— Сколько стоили все эти мероприятия?

— Несколько десятков миллионов долларов по всей системе, включая мероприятия, которые были заложены заранее, в том числе по замене оборудования. Мы вообще пересмотрели программу ремонтов и внутреннюю стратегию «Евросибэнерго» — будем больше инвестировать в замену техники, повышение надежности. Ведь проблема энергосистемы была в том, что в какой-то момент действительно больше внимания уделялось коммерческой составляющей. Сейчас ключевой вопрос — это надежность.

— Много было примеров — после терактов, например, — когда первые месяцы люди следили за безопасностью перманентно, а потом чувство опасности притуплялось. По-вашему, надолго хватит «эффекта» Саяно-Шушенской?

— Человек, к сожалению, действительно так устроен, что, когда происходит трагедия, он тут же начинает быстро что-то делать. Но я считаю, что эффекта хватит надолго: это сильное потрясение. Кто мог представить, что на гидростанции такое может случиться? Главное, что государство обратило пристальное внимание на вопросы надежности, на регламентирование разных видов работ и очень серьезно задумалось над нормативной базой в этом вопросе.

— После аварии «Базэл» предлагал правительству разные варианты по сибирским ГЭС — например, передать СШГЭС в управление или модернизировать соседнюю Майнскую ГЭС в обмен на долгосрочный контракт на поставку энергии с UC Rusal. Есть ли реакция?

— Никакой письменной реакции пока нет, но мы ведем диалог и обсуждаем эти вопросы.

— Накануне IPO UC Rusal заключил долгосрочные контракты на поставку электроэнергии со станциями «Евросибэнерго». Выгодны ли они поставщикам энергии — Красноярской ГЭС и «Иркутскэнерго»?

— Контракты выгодны и UC Rusal, и энергетикам: они позволят компаниям развиваться сбалансированно. Цена энергии привязана к цене алюминия на LME, и уже сейчас при текущих котировках алюминия около $2200 она выше, чем была в 2009 г. Прибыль «Евросибэнерго» будет увеличиваться при дальнейшем росте цен на металл, ведь себестоимость гидрогенерации очень низкая. По нашим прогнозам, уже в 2011 г. «Евросибэнерго» заработает на продаже энергии UC Rusal свыше $800 млн, это более чем двукратный рост по сравнению с показателем 2008 г. Крупные объемы и стабильный график потребления повышают надежность работы всей энергосистемы.

— Контракты не выносились на одобрение акционеров «Иркутскэнерго» и Красноярской ГЭС. Почему?

— Это сделки в рамках обычной хозяйственной деятельности, они не требуют одобрения акционеров. Вопросы выносились на обсуждение советов директоров и были одобрены, в том числе и представителями миноритарных акционеров, и государства.

— Не было ли претензий от миноритариев «Иркутскэнерго» и Красноярской ГЭС?

— Мне о них неизвестно.

«Большой потенциал»

— У вас есть проекты в атомной и альтернативной электроэнергетике. Вы считаете, они перспективны?

— Мы считаем, что в течение ближайших 10 лет мир постепенно начнет переходить от традиционной генерации на другие виды энергии, в том числе из-за ужесточения экологических требований. И будущее в первую очередь за атомной энергетикой. Мы создали СП с «Росатомом» для проектирования и строительства атомного реактора нового поколения на быстрых нейтронах. Наша конечная цель — компактная реакторная установка мощностью 100 МВт, которая согласно нашим планам будет представлять собой цельный моноблок со встроенными системами безопасности. Из таких блоков можно будет собирать «по принципу конструктора» энергоблоки АЭС любой мощности, кратной 100 МВт. Мы рассчитываем, что после начала серийного производства таких моноблоков себестоимость строительства 1 кВт установленной мощности небольших АЭС будет сопоставима с показателем для угольных станций, себестоимость производства электроэнергии на таких АЭС существенно ниже, а выбросы СО2- нулевые. Этим наши планы в атомной энергетике не ограничиваются — мы находимся в стадии активных переговоров с «Атомредметзолотом» о создании СП по разведке и добыче урановых руд. Одна из наших компаний уже получила лицензию на обращение с радиоактивными материалами.

— Ядерная тема у вас на уровне R&D, т. е. разработки. А солнечная энергетика?

— Здесь мы на более продвинутой стадии — у нас практически готово ТЭО строительства в Абакане завода по производству поликристаллического кремния, из которого делают пластины для солнечных батарей. Это очень сложное с технологической точки зрения производство, для него необходимы два базовых компонента: металлургический кремний и недорогая электроэнергия. UC Rusal — монополист по выпуску металлургического кремния в России, с энергией у нас тоже проблем нет. Стоимость проекта — около $550 млн, для реализации мы хотим привлечь партнера, который бы имел соответствующий опыт, мог бы осуществлять контроль над поставкой и монтажом оборудования, а также финансово участвовать в проекте. Мы начали переговоры с Itochu и M+W Zander. При условии решения вопроса с инвестициями мы рассчитываем, что в течение года-двух сможем начать строительство, а через пять лет уже будем выпускать поликремний. На него есть растущий спрос — как в Европе, так и в Азии, например в Японии и Индии. На следующем этапе будем думать о собственном производстве солнечных батарей в России.

— Вы считаете, что на солнечные батареи будет серьезный спрос?

— Сейчас основная проблема солнечной энергетики — слишком высокая себестоимость получаемой энергии из-за того, что КПД батарей небольшой. Но исследования в области солнечной энергетики становятся все популярнее, и проблема совершенно точно будет решена.

— Но к России это неприменимо, пока у нас есть дешевый газ.

— Как только КПД будет увеличен, например, до уровня угольных станций, солнечная энергетика станет на порядок более востребованной. Ведь она экологически чистая, кроме того, солнечную батарею, как и маленький реактор, можно установить практически везде. Тогда как для угольных электростанций нужна железная дорога, для газовых — труба, а для ГЭС — подходящий створ реки.

— Вы сказали, что будете развивать направление бизнеса, связанное с торговлей квотами на выбросы СО2. Кому и что будете продавать?

— Мы видим большой потенциал в этом бизнесе и уверены, что механизмы Киотского протокола в России полноценно заработают. En+ — одна из первых компаний, кому удалось договориться о таких сделках и получить реальные деньги от продажи квот. Летом прошлого года мы продали квоты на 1 млн т СО2, полученных в результате сокращения выбросов Братского алюминиевого завода UC Rusal от внедрения новой производственной системы на нем. У нас есть много других проектов по снижению выбросов в UC Rusal, «Евросибэнерго». Мы также предлагаем услуги по подготовке киотских проектов и продаже квот другим компаниям за определенную комиссию. У нас есть компетенции, опыт, нас хорошо знают на международных рынках сокращений.